Сообщество помощи пострадавшим от наркомании

Глупая девочка
Анна Кулик
Девочка, слушай, зачем тебе эти фокусы?
Ты ведь давно уверена, что не выгорит.
Может быть, стоит последним ночным автобусом,
а не скандалить, пока он тебя не выгонит?
Не дожидаться "он все же к весне изменится",
не искать по карманам пачки и зажигалки?
Ты так уверена - он никуда не денется.
Глупая девочка, глупая... Очень жалко.

Девочка, знаешь, пора прекращать истерики.
"Хватит, продолжишь завтра - сегодня пятница".
Ты превратишься к осени в неврастеника.
Или к зиме - здесь, по сути, уже без разницы.
Будешь рыдать, обвиняя весь мир в измене,
близких - в предательстве, мир - в недостатке света.
А все очень просто - когда мы живем не с теми,
рано иль поздно разводит пути планета.
В жизни - увы и ах - тормоза отсутствуют,
и до финала не все доберутся в целости...

Он не сможет сказать, что ко мне ничего не чувствует.
Дело даже не в фактах - банально не хватит смелости.


Иллюстрация - Александр Кожухов


Официальная страничка: http://vk.com/public22791675

Вот твой билет, вот твой вагон —
Всё в лучшем виде: одному тебе дано
В цветном раю увидеть сон —
Трёхвековое непрерывное кино.

Всё позади — уже сняты
Все отпечатки, контрабанды не берём;
Как херувим стерилен ты,
А класс второй — не высший класс, зато с бельём.

Вот и сбывается всё, что пророчится,
Уходит поезд в небеса — счастливый путь!
Ах! как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.

Земной перрон... Не унывай!
И не кричи — для наших воплей он оглох.
Один из нас уехал в рай,
Он встретит Бога, если есть какой-то Бог.

Он передаст Ему привет,
А позабудет — ничего, переживём:
Осталось нам немного лет,
Мы пошустрим и, как положено, умрём.

Вот и сбывается всё, что пророчится,
Уходит поезд в небеса — счастливый путь!
Ах! как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.

Не всем дано поспать в раю,
Но кое-что мы здесь успеем натворить:
Подраться, спеть... Вот я — пою,
Другие — любят, третьи — думают любить.

Уйдут, как мы, в ничто без сна
И сыновья, и внуки внуков в трёх веках...
Не дай Господь, чтобы война,
А то мы правнуков оставим в дураках.

Вот и сбывается всё, что пророчится,
Уходит поезд в небеса — счастливый путь!
Ах! как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.

Тебе плевать, и хоть бы хны:
Лежишь, миляга, принимаешь вечный кайф.
Что до меня — такой цены
Я б не дал даже за хороший книжный шкаф.

Разбудит вас какой-то тип
И впустит в мир, где в прошлом войны, вонь и рак,
Где побеждён гонконгский грипп.
На всём готовеньком ты счастлив ли, дурак?

Ну а пока — звенит звонок.
Счастливый путь! Храни тебя от всяких бед!..
И если там и вправду Бог,
Ты всё же вспомни — передай Ему привет.

1973 В.Высоцкий.

Я сам с Ростова, я, вообще, подкидыш —
Я мог бы быть с каких угодно мест,
И если ты, мой Бог, меня не выдашь,
Тогда моя Свинья меня не съест.
Живу везде — сейчас, к примеру, в Туле.
Живу и не считаю ни потерь, ни барышей.
Из детства помню детский дом в ауле
В республике чечено-ингушей.
Они нам детских душ не загубили,
Делили с нами пищу и судьбу.
Летела жизнь в плохом автомобиле
И вылетала с выхлопом в трубу.
Я сам не знал, в кого я воспитаюсь,
Любил друзей, гостей и анашу.
Теперь чуть что-чего — за нож хватаюсь,
Которого, по счастью, не ношу.
Как сбитый куст, я по ветру волокся,
Питался при дороге, помня зло, но и добро.
Я хорошо усвоил чувство локтя,
Который мне совали под ребро.
Бывал я там, где и другие были —
Все те, с кем резал пополам судьбу.
Летела жизнь в плохом автомобиле
И вылетала с выхлопом в трубу.
Нас закаляли в климате морозном —
Нет никому ни в чём отказа там,
Так что чечены, жившие при Грозном,
Намылились с Кавказа в Казахстан.
А там Сибирь — лафа для брадобреев:
Скопление народов и нестриженных бичей, —
Где место есть для зэков, для евреев
И недоистреблённых басмачей.
В Анадыре что надо мы намыли,
Нам там ломы ломали на горбу.
Летела жизнь в плохом автомобиле
И вылетала с выхлопом в трубу.
Мы пили всё, включая политуру:
И лак, и клей, стараясь не взболтнуть.
Мы спиртом обманули пулю-дуру —
Так, что ли, умных нам не обмануть?!
Пью водку под орехи для потехи,
Коньяк — под плов с узбеками (по-ихнему — пилав),
В Норильске, например, в горячем цехе
Мы пробовали пить стальной расплав.
Мы дыры в дёснах золотом забили,
Состарюсь — выну, денег наскребу.
Летела жизнь в плохом автомобиле
И вылетала с выхлопом в трубу.
Какие песни пели мы в ауле!
Как прыгали по скалам нагишом!
Пока меня с пути не завернули,
Писался я чечено-ингушом.
Одним досталась рана ножевая,
Другим — дела другие, ну а третьим — третья треть…
Сибирь, Сибирь — держава бичевая,
Где есть где жить и есть где помереть.
Я был кудряв, но кудри истребили —
Семь пядей из-за лысины во лбу.
Летела жизнь в плохом автомобиле
И вылетала с выхлопом в трубу.
Воспоминанья только потревожь я —
Всегда одно: «На помощь! Караул!..»
Вот бьют чеченов немцы из Поволжья,
А место битвы — город Барнаул.
Когда дошло почти до самосуда,
Я встал горой за горцев, чьё-то горло теребя.
Те и другие были не отсюда,
Но воевали, словно у себя.
А тех, кто нас на подвиги подбили,
Давно лежат и корчатся в гробу, —
Их всех свезли туда в автомобиле,
А самый главный вылетел в трубу.

Высоцкий

Сладострастная отрава - золотая Бричмула,
Где чинара притулилась под скалою, - под скалою...
Про тебя жужжит над ухом вечная пчела:
Бричмула, Бричмулы, Бричмуле, Бричмулу, Бричмулою.

Был и я мальчуган, и в те годы не раз
Про зелёный Чимган слушал мамин рассказ,
Как возил детвору в Бричмулу тарантас –
Тарантас назывался арбою.

И душа рисовала картины в тоске,
Будто еду в арбе на своем ишаке,
А Чимганские горы царят вдалеке
И безумно прекрасны собою.

Но прошло моё детство, и юность прошла,
И я понял, не помню какого числа,
Что сгорят мои годы и вовсе дотла
Под пустые, как дым, разговоры.

И тогда я решил распроститься с Москвой
И вдвоём со своею ещё не вдовой
В том краю провести свой досуг трудовой,
Где сверкают Чимганские горы.

Мы залезли в долги и купили арбу,
Запрягли ишака со звездою во лбу
И вручили свою отпускную судьбу
Ишаку - знатоку Туркестана.

А на Крымском мосту вдруг заныло в груди,
Я с арбы разглядел сквозь туман и дожди,
Как Чимганские горы царят впереди,
И зовут, и сверкают чеканно.

С той поры я арбу обживаю свою
И удвоил в пути небольшую семью,
Будапешт и Калуга, Париж и Гель-Гью
Любовались моею арбою.

На Камчатке ишак угодил в полынью,
Мои дети орут, а я песню пою,
И Чимган освещает дорогу мою
И безумно прекрасен собою!

Сладострастная отрава - золотая Бричмула,
Где чинара притулилась под скалою, - под скалою...
Про тебя жужжит над ухом вечная пчела:
Бричмула, Бричмулы, Бричмуле, Бричмулу, Бричмулою.

Никитины.

Отправлено спустя 6 минут 36 секунд:
Давайте восклицать, друг другом восхищаться,
Высокопарных слов не надо опасаться.
Давайте говорить друг другу комплименты -
Ведь это все любви счастливые моменты.

Давайте горевать и плакать откровенно
То вместе, то поврозь, а то попеременно.
Не нужно придавать значения злословью -
Поскольку грусть всегда соседствует с любовью.

Давайте понимать друг друга с полуслова,
Чтоб, ошибившись раз, не ошибиться снова.
Давайте жить, во всем другу потакая, -
Тем более, что жизнь короткая такая.

Окуджава

Прошлое — это прекрасно, моя Мари,
только с собой его, милая, не бери.
Лучше оставь его в бабушкином сундуке,
или у мамы в шкатулке, но в рюкзаке,
что ты несешь за плечами, его не храни,
слишком тяжелый камень, моя Мари.

Прошлое — это как детство, скажи прощай,
изредка воскресеньями навещай.
Но никогда в глаза ему не гляди,
прошлое — это зараза, моя Мари.
Белый осколок чашки, причуда, пыль,
и на земле лежащий сухой ковыль.

Это товар без возврата, пробитый чек,
смуглый мальчишка с родинкой на плече,
что целовал под саваном темноты,
первый бокал мартини, табачный дым.
Всё, что когда-то выгорело костром:
истина, безмятежность, невинность, дом.

Ты не святая, зачем тебе этот крест? -
сотни отпущенных рук, опустевших мест.
Всё, что не прижилось и не проросло,
даже вот это ангельское крыло.
Выбрось его с рождественской мишурой,
смело шагай под звёздами, громко пой.

Прошлое — это так больно, моя Мари,
всё, что нельзя исправить и изменить.
Каждое грубое слово, кривой совет,
тот утонувший в море цветной браслет.
Слёзы на выпускном и последний вальс.
Что-то хорошее тоже, но в том и фарс:

это есть якорь, что тянет тебя ко дну,
в прошлый четверг, в растаявшую весну.
Если не сможешь и не шагнешь вперед,
то, что давно истлело, тебя сожрёт.

Брось его в пламя, гляди, как оно горит,
полку освободи для другой любви.
Прошлое — это прекрасно, моя Мари,
только с собой ни за что его не бери.
Автор Джио Россо.

Mandarinka,
Наконецто тут позитив,а то одни сплошные страдания.

И гусениц учат готовые бабочки
Хорошим манерам. Читай между строк:
Удобными быть, как домашние тапочки.
Чтоб не создавали проблем и морок.

Удобными быть, как халаты махровые.
Нигде не колоться, нигде не давить.
Больные, по сути, а с виду здоровые.
Их тоже так странно учили любить.

Любить под давлением, болью и страхами.
И складывать крылья свои за спиной,
Чтоб неосторожными смелыми взмахами,
Не ранить и не тяготиться виной.

Из гусениц вырастут новые бабочки,
Которые будут, все так же, любя,
Выращивать снова удобные тапочки.
А, может, халаты. Уже для себя.

Златенция Золотова

Меняют люди лица, как одежду.
На каждый случай маска есть своя.
Их множество в запасе разных держат,
Все истинные чувства затая.

Порой за обаятельной улыбкой
Скрывается ужасный человек.
Доверие ему – всегда ошибка:
Последствий хватит чуть ли не на век!

За холодностью часто прячут раны,
Которые однажды нанесли.
Ждёт человек от каждого обмана:
Его «друзья», наверно, подвели.

Весёлости встречаем также маску.
Под ней страдает сердце от обид,
Что не хватает человеку ласки,
Его душа от этого болит…

Страдальческую маску одевают,
Чтоб жалость окруженья вызывать.
Таким сочувствуют и помогают –
Они же дальше будут процветать!

Кому нужна реальная поддержка,
Её всегда стесняются просить,
Но теплится хоть слабая надежда
Без унижений что-то получить.

Бывает маска ярости и гнева,
Чтоб страх и почитанье вызывать,
А обладатель может быть душевен,
Но этот факт старается скрывать.

Обиды маску часто одевают,
Чтоб так манипулировать людьми.
За ней порой презрение скрывают,
А могут быть в душе ещё детьми.

Как много разных масок есть на свете!
Попробуй разобраться что к чему.
Мы только за своё лицо в ответе,
За ним следить и надо потому…

А с лиц других пусть Бог срывает маски.
Их сами снять не можем всё равно
И часто продолжаем верить в сказки,
Когда глаза – души людской окно!

©Юлия Зельвинская

Я скачу, но я скачу иначе
По камням, по лужам, по росе.
Бег мой назван иноходью, значит —
По-другому, то есть — не как все.

Мне набили раны на спине,
Я дрожу боками у воды.
Я согласен бегать в табуне —
Но не под седлом и без узды!

Мне сегодня предстоит бороться —
Скачки! Я сегодня фаворит.
Знаю, ставят все на иноходца,
Но не я — жокей на мне хрипит!

Он вонзает шпоры в ребра мне,
Зубоскалят первые ряды…
Я согласен бегать в табуне —
Но не под седлом и без узды!

Нет, не будут золотыми горы —
Я последним цель пересеку:
Я ему припомню эти шпоры,
Засбою, отстану на скаку!..

Колокол! Жокей мой на коне,
Он смеётся в предвкушенье мзды.
Ох, как я бы бегал в табуне —
Но не под седлом и без узды!

Что со мной, что делаю, как смею!
Потакаю своему врагу!
Я собою просто не владею —
Я прийти не первым не могу!

Что же делать? Остаётся мне
Вышвырнуть жокея моего
И бежать, как будто в табуне, —
Под седлом, в узде, но без него!

Я пришёл, а он в хвосте плетётся
По камням, по лужам, по росе…
Я впервые не был иноходцем —
Я стремился выиграть, как все!

Я впервые не был иноходцем —
Я стремился выиграть, как все!

В.Высоцкий

В холода, в холода
От насиженных мест
Нас другие зовут города,
Будь то Минск, будь то Брест…
В холода, в холода…
Неспроста, неспроста
От родных тополей
Нас суровые манят места,
Будто там веселей…
Неспроста, неспроста…
Как нас дома ни грей,
Не хватает всегда
Новых встреч нам и новых друзей,
Будто с нами беда,
Будто с ними теплей…
Как бы ни было нам
Хорошо иногда,
Возвращаемся мы по домам.
Где же наша звезда?
Может — здесь, может — там…

Высоцкий

не спрашивай, друг: никаких новостей!
душа нараспашку - сегодня не в моде.
мне нравится больше бывать на природе
с тех пор,
как я стала
бояться
людей.

не помня начала, не зная конца,
я стала свободной и стала счастливой -
деревья и травы, моря и заливы,
отныне
милее
любого
лица.

и пение птиц мне взамен голосов!
и солнечный свет, вместо лампы настольной!
мне нравится быть равнодушной и вольной
особенно,
в гордых
пределах
лесов.

намного спокойнее жить не любя!
найдя в оправданье, бессмысленный повод,
мне нравится бегать из города в город

с тех пор,
как я стала
бояться
себя.

Ах Астахова.

любовь бывает разная: безумная, спокойная,
бывает очень чуткая, не терпящая лжи.
бывает безответная, ответная, бездонная,
а у тебя какая? какая? расскажи?

любовь бывает добрая, недобрая, нечестная
бывает бесконечная , а значит на всю жизнь!
бывает некрасивая, красивая, чудесная,
а у тебя какая? какая? расскажи?

любовь бывает сдержанной, несдержанной, неистовой
бывает слишком быстрою, и той, что не спешит.
бывает очень мягкая, бывает та, что с искрами,
а у тебя какая? какая? расскажи?

но ты стоишь измученный, усталый и рассеянный,
и держишься за поручни расслабленной рукой,
и говоришь мне голосом спокойным и уверенным:
- а у меня наверно, ты знаешь, никакой.

Ах Астахова.

Долгожданный Покой заступает ногой на порог,
Вяло тащит стопу из ботинка на коврик в прихожей,
И волочит (при жизни!) ко мне похоронный венок,
И кладет на кровать, улыбаясь невидимой рожей!

Говорит: «Я — покой, я пришел! Ты меня очень ждал!
Ни тоски, ни любви, ни метаний душевных отныне!
Одевайся в пальто, и мы молча пойдем на причал
Посидеть до утра, по невиданной сердцу причине.

Погуляем по городу, молча, без мыслей и дум,
Без друзей и подруг, без волненья и планов
на завтра!
Ничего не придет на усталый, рассеянный ум,
Кроме мыслей о море — и ты себе купишь
плацкартный!» Я встаю и иду на вокзал, а за мною Покой,
Ровно дышит в мою распрямленную гордостью
спину.
Я его не гоню — он помог мне сегодня с Тобой,
Наконец, до конца распрощаться, не наполовину!
А у моря (я верю) я снова смогу любить,
И покинет Покой, взамен мне оставив радость.
Но пока мой Покой помогает мне все забыть...
Помогает забыть, то что в памяти жить осталось.

Ах Астахова.

За открытым финалом — ни строчки,
Чтобы больше себе не лукавить.
Человек, доведенный до точки,
Наконец, ее сможет поставить.

И впервые захлопнутся двери
Так решительно в лучшее веря.
Если долго жить в страхе потери,
То становится благом потеря.

Обесцениваются кумиры.
Одиночество ценится выше.
Нужно выйти из внешнего мира,
Если внутренний голос неслышен.

И пойти по нехоженым тропам,
И сбежать в незнакомые дали.
Жить с людьми и не стать мизантропом.
Это, правда, достойно медали…

Златенция Золотова